Блог Головизнина Сергея

Родился сын Павел. Рад за нее.

19 августа абхазские ополченцы, оставив Гагру, отступили мимо Колхиды к поселку Бзыбь, расположенному к западу от реки с тем же названием. Грузинские войска беспрепятственно заняли Гагру и овладели всем районом от реки Псоу до Гагрского хребта, населенным преимущественно грузинами. На этом успехи Госсовета окончились, хотя на первый взгляд казалось, что положение Абхазии безнадежно. Правительство Абхазии еще контролировало большую часть республики, но под властью отрядов Госсовета оказались четыре города из шести, в том числе столица, и российско-абхазская граница вдоль реки Псоу; Гудаута была таким образом окружена частично – с двух сторон, Ткварчели – полностью. Вся долина реки Кодор сразу подчинилась власти Госсовета, в верховьях и по среднему течению реки преобладали сваны, оружия у них было предостаточно, и за все время войны грузины даже не вводили сюда свои войска. На восточном берегу Гумисты грузины закрепились прочно и впоследствии мало-помалу взяли под контроль все села, расположенные к северу от Сухуми в районе Двуречья.
Но за Гумистой грузинское наступление захлебнулось. Войска Госсовета вступили здесь на территорию с полным преобладанием абхазского населения, и характер войны сразу изменился. Во всех абхазских селах грузины чувствовали себя очень неуверенно: здесь они могли ожидать нападения партизан в любой момент и откуда угодно. Большинство их было жителями равнин; ночью, в незнакомых горах, они испытывали постоянный страх. Этим объяснялась бесцельная стрельба, которую гвардейцы вели из всех видов оружия: стреляли «для храбрости», для храбрости же употребляли наркотики. Так как дисциплиной воины Госсовета никогда не отличались, то в любом занятом ими «вражеском» городе или селе, независимо от того, разрешали им командиры или нет, начинали грабить местных жителей, а в ответ разгоралось вооруженное сопротивление. В таких случаях, если захваченный район относился к числу стратегически важных, грузинам ничего не оставалось, как развернуть беспощадный террор с целью изгнания местных абхазов. Так произошло потом в прибрежной части Очамчирского района; за Гумистой же грузины не могли тратить время – нужно было немедленно наступать. Однако за Эшерой находился особенно труднопроходимый участок гор; на извилистой автодороге – единственной, по которой могли бы двигаться грузинские войска, – даже слабое абхазское ополчение оказалось в состоянии остановить их. Абхазы перекрывали дорогу блоками, устраивали завалы; грузинские танки в горах не могли маневрировать, абхазы в первые же дни боев в Эшере подбили четыре танка, много грузин погибло. После ожесточенных боев 20 – 21 августа госсоветовцы были вынуждены отступить за Гумисту. В горах над Сухуми начали действовать партизанские отряды.

"16 августа грузинские войска возобновили наступление на Сухуми и в первой половине дня захватили Сухумскую (Чернявскую) гору с телевышкой. Грузины наладили телевещание и сами вышли в эфир; Гиви Ломинадзе, прибывший в Абхазию с грузинской армией, объявил, что абхазское правительство сдалось. В то же время грузины вступили в переговоры с абхазами, и вечером 16 августа было достигнуто соглашение о выводе из контролируемых абхазами Сухуми и Гагры всех вооруженных отрядов. Абхазам пришлось принять такие условия, потому что они не видели возможности удержать эти города с преобладающим грузинским населением. Они уже понимали, что придется воевать, но надеялись потянуть время, чтобы завершить формирование ополчения. К утру 17 августа абхазские отряды отошли из Сухуми на запад, за реку Гумиста. Грузины соблюдали договор около полутора суток. За это время российские военные успели эвакуировать большую часть отдыхающих. Шеварднадзе перестал делать вид, что вторжение в Абхазию противоречит его воле. 17 августа он заявил, что на заседании Госсовета будут рассматривать вопрос о введении комендантского часа в Сухуми и что «грузинское правительство намерено восстановить свою власть на всей территории Грузии». Эта власть будет укрепляться, но интересам Абхазии и абхазов ничего не угрожает, заявил Шеварднадзе. Затем сам Шеварднадзе предъявил Ардзинба ультиматум с требованием его отставки, а от абхазского правительства потребовал выдать Ардзинба властям Грузии.

Утром 18 августа грузинские войска возобновили наступление и заняли Сухуми; в 12.30 два офицера из подразделения генерала Гелы Ланчава сорвали со здания парламента абхазский флаг, взамен подняли грузинский с автографом Тенгиза Китовани. Грабежи охватили весь город, хотя грузинское командование и распорядилось не задерживаться и наступать дальше, на Гудауту. В 17 часов дня грузины перешли реку Гумиста к западу от Сухуми и вступили в село Нижняя Эшера, где завязались бои. Сухуми был оккупирован полностью. Еще в полдень Тенгиз Китовани заявил: «Абхазская кампания подошла к концу».

«Нащи пришли! Нащи пришли!» – кричали высыпавшие на балконы грузинки, приветствуя колонну госсоветовских танков. Один из «нащих», высунувшись из люка, выпустил вокруг себя очередь из автомата – приветствовавшие в панике шарахнулись в свои дома. Так начался долгий и мрачный период противостояния, после которого абхазской столице уже не суждено было возродиться во всей прежней красе."

Спартак Жидков "Бросок малой империи"

Сегодня национальная гвардия Грузии под командованием Тенгиза Кетовани под предлогом защиты железнодорожных путей вошла в Абхазию.

Начался Грузино-Абхазский конфликт. На стороне абхазов выступила Конфедерация горских народов Кавказа и казаки.

"В ночь с 13 на 14 августа передовые отряды грузинской армии неожиданно перешли Ингурский автомобильный мост, заняли Гали, утром 14 августа заставили сдаться маленький абхазский пост у села Охурей, захватили в плен главу администрации Очамчирского района Игоря Гургулия; затем один из грузинских отрядов без боя овладел Очамчирой, остальные двинулись по трассе к Сухуми, встретив по пути сопротивление только у абхазского села Тамыш и в Агудзере, где произошел короткий бой с подразделением внутренних войск. В Сухуми грузины заняли Келасурский район города и объединились с боевиками Ахалая, но на Красном мосту у реки Беслетки, при въезде в центр города, были остановлены бойцами полка внутренних войск и ополченцами. Над городом появились грузинские боевые вертолеты; они начали бомбить пляж российского санатория Московского военного округа, другие пляжи, заполненные отдыхающими, здание Верховного Совета."

Спартак Жидков "Бросок малой империи"

Третье восстание звиадистов, не подавленное до конца, в августе 1992 года стало вновь набирать обороты. 10 августа мингрелы окружили и взяли в плен под Чхороцку отряд грузинской полиции. На следующий день отряд из 50 звиадистов захватил в доме Михаила Кобалия, на переговорах по освобождению Кавсадзе, министра внутренних дел Грузии Романа Гвенцадзе, государственного советника по вопросам национальной безопасности Саларидзе и еще 10 крупных полицейских чиновников. Поздно вечером группа звиадистов пыталась перейти в Абхазию через Ингури, но абхазский пост не пропустил их. Зато в Мингрелии районы Цаленджихи, Сенаки и Зугдиди снова оказались под контролем звиадистов-партизан; остальные города, как уже повелось, готовы были признать их власть в любой момент.

К этому времени грузинское военное командование уже негласно разработало так называемую операцию «Меч» – план внезапного вторжения в Абхазию и ее оккупации. Этот план предусматривал движение ночью по железной дороге поезда с вооруженными госсоветовцами и высадку десантов на каждой станции: таким образом, наутро все ключевые пункты оказались бы под контролем грузин.[1] Однако грузинам спутал карты новый всплеск активности звиадистов, особенно устроенный последними взрыв железнодорожного моста через Ингури, так что он на время вышел из строя. Поэтому Госсовет принял на вооружение новый план похода – по автомобильной дороге и по морю. При этом грузинам удалось искусной пропагандой завуалировать свои намерения: все военные приготовления подавались как подготовка к действиям против мингрелов.

Днем 12 августа отряд в 3 тысячи гвардейцев отправился в Мингрелию и вошел в Сенаки. Из Зугдиди звиадисты отступили сами, город в очередной раз заняли грузины. Далее заместитель министра внутренних дел Давид Зеикидзе выдвинул ультиматум: если в четверг (т.е. 13 августа) до 12 часов дня звиадисты не освободят всех заложников, «силы правопорядка» – 25 тысяч человек – придут на территорию Мингрелии и «войдут в каждый дом, двор, семью, чтобы найти заложников». Срок ультиматума истек, но заложники отпущены не были. Шеварднадзе назвал амнистию ошибкой, а Госсовет начал готовить к походу большую армию. На ее проводах в Тбилиси Шеварднадзе произнес торжественную речь и благословил гвардейцев на успешные действия. Абхазы слегка встревожились, и Ардзинба 13 августа связался по телефону с Шеварднадзе, который, однако, заверил его, что ввода войск в Абхазию не будет. Абхазы даже сняли свои посты с Ингури, так как Шеварднадзе просил принять меры по недопущению провокаций.

Позднее, оправдывая свои действия, грузины прежде всего доказывали необходимость навести порядок на железных дорогах – они подразумевали взрывы и ограбления в Мингрелии, а посторонние плохо разбирались, где же в действительности звиадисты устраивали взрывы. Грузины особо настаивали, что обязаны освободить заложников, поскольку они находятся в Абхазии, в Гальском районе (хотя удерживали их не абхазы, а звиадисты). Также утверждалось, что командовавший походом Тенгиз Китовани по своей неуправляемости специально нарушил приказ и напал на Абхазию, чтобы скомпрометировать Шеварднадзе и развязать войну; однако мы уже говорили, почему абхазская война была выгодна Госсовету вообще и Шеварднадзе в частности. В Тбилиси твердили о желании защитить грузинское население Абхазии, но ввод грузинских войск был наихудшим способом для достижения этой цели. Несомненно, что в августе 1992 года, спустя восемь месяцев после распада СССР, Абхазия все еще жила спокойной «советской» жизнью, и что армия Госсовета, вступив в Абхазию, дала толчок цепной реакции мести.